Jak zwyciężał Majdan Uprising in Kiev Как побеждал Майдан

Myślę, że nikt nie spodziewał się takie rozwoju wypadków. Ani protestujący, ani milicja, ani Kliczko, ani Tiahnibok, ani Jaceniuk, ani Parubij, ani żaden z pozostałych liderów Majdanu. To nastąpiło samo z siebie. Jedno wydarzenie zaczepiło drugie, drugie pociągnęło trzecie i tak poleciało...  kłębek emocji i energii nawinął się i już demonstranci, zasłaniając się tarczami, szturmowali Instytucką, a ich metodycznie, jeden po drugim zabijał snajper. I jedni, i drudzy jeszcze nie rozumieją co nastąpiło i jaką to będzie miało wagę. Wątpię, czy tu była zamieszana konspirologia, w co wielu już chce wierzyć. Tu nie było żadnego chytrego planu. Tak po prostu wyszło. Tak bywa.
    Prawe skrzydło Majdanowców spróbowało przegonić "Berkut" sprzed C.H. "Globus", skąd milicjanci obrzucali ich koktejlami Mołotowa (sic!) i oblewali zimną wodą z armatek. Atak był dobrze przygotowany - najpierw ostrzał kamieniami i butelkami zapalającymi, potem natarcie. Tylko aby odsunąć kordon milicji na kilkaset metrów dalej. I wtedy stało się to czego nikt nie oczekiwał - milicjanci nie wytrzymali i w panice uciekli gdzie ich oczy poniosły. Zobaczywszy to ich towarzysze stojący w centrum również rzucili się do ucieczki. Ludzie pobiegli za nimi. Lewe skrzydło Majdanu poszło do ataku w stronę Placu Europejskiego. Tam stali tylko poborowi z wojsk wewnętrznych, ok.setki i natychmiast wycofali się w stronę Parlamentu. Inni milicjanci widząc szybką ich ucieczkę, również opuścili stanowiska, zostawiając około stu swoich rannych na Placu Europejskim w Ukraińskim Domu.
    Na ul. Instytuckiej potoczyło się w podobnym schemacie - milicja uciekała, ludzie za nimi. Nieduży oddziałek, ok. 200 osób. I wtedy w okolicy starej barykady Majdanu przed wejściem do metra zaczął "pracować" snajper. Oczywiście nie jeden. Zabili tam około 40 młodych ludzi. Nieco na prawo od miejsca poniższej fotografii


Większość tutaj - między słupkiem reklamowym a murkiem, gdzie leży pomarańczowy kask. Przestrzelony...



(...)
Po zwycięstwie w jednej z knajpek niedaleko zebrali się medycy. Pili. Świętowali to, że przeżyli. To nie było święto. To była gorycz. Wszyscy całkiem jeszcze młodzi - dziewczyny i chłopcy, studenci, wielu poniżej dwudziestki. Wznieśli toast za medyków Majdana. I wtedy cała restauracja wstała - wszyscy klienci, wszyscy dziennikarze, ukraińscy i zagraniczni, kelnerzy, wszyscy, którzy tam byli - wstali i bili im brawo. Na stojąco.
Wszystko będzie u nich w porządku.

Zapraszam do przeczytania pełne wersji po angielsku lub po rosyjsku. Nie zdążyłem wszystkiego przetłmaczyć. W wersji rosyjskiej ciekawe zdjęcia.
Autor: Arkady Babczenko, świetny korespondent wojenny starshinazapasa.livejournal
Tłumaczył Witek: PEREMOGA. Wolność krzyżami się znaczy. Jeden z Niebiańskiej sotni
__________________________________

Uprising in Kiev

I think no one expected this outcome. Neither the protesters themselves, nor the militia, nor Klichko, nor Tyagnibok, nor Yatcenuk, nor Parubiy, certainly not the rest of Maidan heads. Those, who led the governmental troops didn’t expect it, Rada (the Parliament) didn’t expect it and least of all Victor Yanukovich expected it. I really believe it all happened on its’ own accord. It was a chain of events, one leading to another, the flow couldn’t be stopped and here you are – the people in Maidan, covering themselves with the wooden shields, are storming Intstitutskaya street, and the sniper is killing them. Neither of the sides so far came to understand how it all happened. No conspirology involved, that’s for sure, even though that was one of the popular versions later. No sophisticated plan. It happens that way sometimes. Frankly, this is the way it happens most of the time.
     The right wing of Maidan protesters decided to kick the militia out of the roof of the trade center “Globus”, because militia used that spot to throw the Molotov cocktails at the barricades and pour water at the protesters from water-cannons. The attack was well prepared. First came a massive bombardment of stones and bottles, then the protesters started to move forward. Basically all they wanted was to chase away the militia. And something weird happened, something unexpected by everyone. The militia fled. The militiamen in the center followed their left wing, now virtually non-existent. The protesters chased them too. The center and the barricades’ left wing, seeing the active movement, began the attack in the direction of European Square. There was only about a hundred soldiers defending this spot. Naturally they also fled. The crowd ran after them. The were some soldiers at the barricade on Grushevskogo street, they saw the troops running and the protesters chasing them, so they turned and started running up the street toward the governmental buildings too. The protesters got their barricade back, the one they were forced to leave a couple of days before that, and then stopped.
        There were wounded militiamen in the Ukrainian House. The colonel came down into the street and asked for the permission to get his people out. The wounded were evacuated.
And that was the end of it on Institutskaya street.
     At Institutskaya street a small crowd of protesters started the attack. The story was pretty much the same. Attack, soldiers running, the second line of militia, seeing them run, ran as well, hid behind a concrete barricade and started shooting at the crowd. There were not too many people attacking, just a couple of hundred. About forty of them were killed in this clash.
        Twelve of them were brought to the hotel “Ukraina”. Another ten corpses were brought to the hotel on the other side of Maidan. Eight were brought to Kreschatik street. All of them gunshot. Most of them in the head. Some of them were identified right on the spot. All of them were taken to Mikhailovsky Convent, which served as Maidan’s rear, and the hospital, and the morgue.
It happened all too fast. People came to realize what the new disposition was only a couple of hours later. There was a pause. Militia backed even farther, leaving small detached forces at the concrete barricades. The protesters started to build another barricade, putting their lives in danger because the sniper was still shooting from the roof. The protesters set the tires on fire to provide the smoke screen.
The paramedics set up their camp at the corner of the “Ukraina” hotel. The wall was all chipped by the sniper bullets, but if you kept down to a meter above the ground it was pretty safe, the sniper couldn’t get you there.
There was a neutral ground about 150 feet wide with another barricade, now almost deserted, in the middle. Protesters were constantly trying to get to this barricade to save several people who were trapped behind this barricade since morning and have been making vain attempts to get out of there under the cover of the smoke screen.
It turned out I was one of those trying to rescue them. I got to this barricade, even though how and when – I don’t quite remember. If not for two lop-sided pictures, I would have never known I was there. How did I get there, who was next to me? Not a faintest idea.
Just two vague flashes. Me, hiding behind the tree, taking pictures of two protesters. Only two trees separating them from the barricade, where people were trapped and killed. Three trees from where I was standing. And I do remember a young boy in a black coat, who was leaning with his back to the barricade. He suddenly sprang to his feet and ran to the left, in the direction of Institutskaya street. Sixty feet at the most and then you’ve got to duck behind the stone curb and you are saved. Everybody was yelling “Get down, you fool!” at him, and the sniper started shooting. Three or four shots. But he made it. And ducked. The smoke wasn’t too heavy then, but it saved him.
Everything else is a blur. How I got out of there, who was next to me, who was that doctor in my pictures – my memory is blank. All I know is that the sniper shot four more people at this barricade later in the evening, one of them in the stomach.
All of them survived.

We spent the night keeping watch on the barricade at the medical camp. I met Zhenya, 32, traumatologist from Dnepropetrovsk. He wore a white medical jacket with the red cross. He wrote his name, address and phone number with the marker on the flap – to make it easier to identify him, if he were killed. He told me how he dragged and bandaged the wounded from under the gunfire. How five of those wounded didn’t make it and died while he was holding them. How he had to choose between the two wounded, the one he was bandaging, realizing at the same time he couldn’t save the guy and the one who was brought to him later and had a far better chance to survive. How he left the first one to die and started taking care of the second one. How he was bandaging the wounded militiaman and couldn’t kill him, even though it would have been very easy, all it took was two shots of adrenaline, and no one would have ever known. This thought nearly drove Zhenya crazy. How that morning he crossed the mental border and accepted the fact that he would not make it home - surviving in this gunfire twice was simply impossible.
– Why are you here?
– Because of the children. See, it has to be done anyway. If we don’t do it now,
our children will have to do it twenty years from now. And it’s gonna take a hell of a lot more effort then.

If we don’t do it, our children will have to finish it for us – not once I have heard people say this here.

And then came the morning… When the sun rose we saw that the city was empty. Berkut left. Retreated. Vanished into the blue. No militia either, except for several squads near Rada, the Parliament. No troops and no authorities.
What now? We had no idea. The protesters were preparing for another storm of the governmental buildings, preparing seriously and carefully, planning a real war operation. And it turned out there was no one to attack, the governmental block of buildings left empty.
The troops left. The streets nearby are all deserted with only skeletons of burnt military trucks to fill them. Sometimes you would see a lonely figure. A neat old lady exits the apartment building and asks if it is safe to go out. It is, I tell her, and she cautiously makes her way between the huge burnt trucks.
The sun is shining. It is quite warm. The wind carries the smell of spring. This looks so much like the post-war cities I have seen. Grozny after it was taken by Russians.
Young soldiers left by their commanders to guard Rada. Merely boys. They are tired and dirty, but cheerful. Happy. Quite friendly. They are asking me to take their pictures “for TV”.
The water-cannon is standing right next to the building. It is almost intact. Molotov’s cocktail is great if you are throwing it at the armored carriers, because their circuit compartment is always left open, one bottle over the tower and the machine goes up in flames. Water-cannons are sealed, the bottles can’t harm them.

I returned to the barricade, where so many people were killed the day before. About ninety feet from the place where I was crouching yesterday. Ninety feet you couldn’t cross. Everything is chipped by the sniper’s bullets. Trees, the concrete walls of the tall flower-bed. You can see how he was killing them. How he shot, how they hid behind the flower-bed, how he tried to get them out of there and how he finally got them, how they were dragged and given the pain-killers, then dragged again, this time behind the small wall and then to the rear – why, what for? You can see it all here.
The blood still hasn’t been absorbed by the ground. The soil is liquid. Literally.
And that hat with bloody clots inside. Again.
And here you are standing, trying not to step into the liquid soil, turning your head, staring at the blue house (this is where the sniper was camped yesterday, when he killed all those people, about 300 feet away, no more than that, hardly any distance at all for a profi), looking at the sun, smelling spring in the warm wind, staring at the street, now deserted, and you simply don’t understand…
What for? Ninety feet. Covered already by the protesters, piling out now from behind the barricades with their wooden shields, clubs and helmets. Standing there in silence, looking at the liquid soil. Why? For the sake of what? What did they want to achieve? Here we are, standing in this very spot, aren’t we? Why the hell did they have to kill all those people?
The liquid soil under your feet.
And one more thing. The shoe. Right next to the flower-bed.
One of those ten, their faces covered by the sheets in Maidan, had only one shoe.
This is his shoe.
Somehow it seems extremely important.
This shoe of his.

They were shot from a very close distance. 300 feet. Nothing for a sniper. Slaughtered.
I always wanted to know what’s going on inside the snipers’ head. What was he thinking, trying to kill obviously unarmed people? There was no way he couldn’t have seen they were unarmed. What was he thinking, shooting at them? What was he imagining? Who were these people for him? Merely the targets? Shooting marks? Or the enemy, the real enemy, whom you must to eliminate no matter what, no sympathy allowed? Did he actually hate them or did he simply do his job, knocking them out one by one? Did he believe that he was saving his Motherland, was he staying true to the oath and order? Or did he cross the line happily, the line familiar to any soldier – when you can use your only chance to kill a human being and get away with it? Or did he merely try to save his life?
And returning to the subject of arms, yes, the protesters did have them. This is no harmless bleating of the sheep in the pen full of colorful balloons. In the three months that Maidan stood there it turned into a full-blown revolution with a precise goal – to overthrow the illegitimate authorities, thieves, that usurped the power. And Maidan was armed. We are grown people, we need to understand this. How many guns did they have? I would think over a hundred. Hardly thousands and definitely more than several dozens. No one would give you the exact figure. Most of those guns remained packed and hidden. They were used only on several occasions. Let me repeat this, there were over a hundred guns, but only SEVERAL of them were fired. This wasn’t a mass shooting. Maidan withheld from opening the gunfire up to the very last moment. And used those guns only in the last two days of the fight. But if the clashes hadn’t been over, it would have turned into the real war.

I can testify only on two cases. One happened at the barricades on the night of the 20th of February. A man used it against the militia. And another one – to block the water-cannon. I think those two were used pretty much at the same time.
The other two or three cases were taped on video by the reporters.

I saw this water-cannon again, when the troops left, parked right next to Rada. Five bullet holes. 7,62. One would assume it was a hunting carbine “Tigr”. One hole in the front, in the center of the cabin. One in the door at the foot level. Three closer to the back. Another water-cannon, also a huge truck, was shot at twice, also in the front of the cabin and in the top right of the wind-shield, under the headlight. And the third truck - with two holes.
The water-cannon came down towards Maidan with its’ left side to the barricades, and the holes are on the left side. It is obvious that the protesters didn’t aim at the driver. Holes in the center of the cabin and near the headlight.
This water-cannon was hijacked, along with two other military trucks, and I saw it near Rada, so anyone who cares can go and see for himself.
Titushki (the hired by the government criminals paid to beat the protesters up, attack and kill them) were very quick to leave the Maryiinsky Park and dozens of flags of the Region’s governmental party were found there. Now the protesters drive around Kiev in these hijacked trucks, chanting “Victory” and the flags attached at the back of the trucks are sweeping the streets.

It is amazing, how everything has fallen into pieces over night. One night. The whole criminal machine with the governmental party, Rada, the Berkut troops, militia and titushki, with the usurped power and outlaws for the authorities – all ashes swept away in a blink. The senators abandoned the governmental Regions’s party so fast you’d think they were chased, Berkut troops boarded fifty buses, said they were betrayed by their commander Zakharchenko, told everyone to go to hell and left with the tires screeching in the direction of Simpheropol, the capital of the Crimea. Yanukovich jumped on a plane and circled the boarders for quite a while, finally landing in Kharkiv (the capital of eastern Ukraine). The governor and mayor of Kharkiv fled to Russia, Kiev Berkut was blocked at their military base and kept very low, afraid to sneeze too loudly until they were given transportation and an armed escort to get them out of there and to the airport. Otherwise people would have torn them to pieces in the streets.
President’s residence and the residence of Chief Prosecutor are now sites for numerous excursions.
- Have a look, bros, here is our money.

My newspaper asked me to portray the typical right radical protester. Those young guys from the “Right Sector”. I am wandering along the streets and barricades and realize there is no one to write about… This is their best description – no one to describe. They are all either at the Convent hospital or in the morgues. All struck out.
Today protesters are a very different crowd. No more loud teenagers chanting nationalistic verses. Now you would see more of grown men, dirty, somewhat battered, smoking cheap cigarettes with no filter. Next to them, shoulder to shoulder, are well-dressed and well-educated people. I remember one of them, the day before it was over, talking English to American and British reporters. He showed them pictures of himself hiding behind the dead bodies under the gunfire. Then he gave them his business cards. At a barricade. Just like that. With a sniper shooting at everyone. Ninety feet from the place ten people were killed. A business card.
One of my colleagues said every Banderovtz (name for fascist Ukrainians) here has
a university degree.

Well, the Ukranians did warn the government, didn’t they? They told everyone they would die for their freedom and prove themselves real Cossacks. And they kept their promise. They gave their lives and souls for that freedom. They took baseball bats and wooden shields and attacked the troops armed with the machineguns. No doubt here, they are real Cossacks.
I don’t know why those who were killed moved me so much. The journalists profession is a bitchy one, and cynical too. You can’t survive without that. But somehow I can’t stop thinking about them. This hasn’t happened to me in a long time. I haven’t even seen their faces, their eyes. I don’t know their names, don’t know who they were, never talked to them. I haven’t even seen them die. So why does it bother me so much?
Maybe because they died for something I was prepared to die for? Because I share their beliefs and their passion for freedom? Because they are just like me? And I am like them? And prepared to die too? For my children. Because if we don’t do it, our children will have to deal with this mess instead of us. And it’s going to be a lot harder for them to do that. But it will still have to be done. Because, as they said at the barricades, slaves aren’t let into Heaven.

After the victory I saw the “doctors” in one of the restaurants near Maidan. Sitting and drinking. Toasting the fact that they survived. No celebration, just bitterness. Young boys and girls, students, many of them under twenty, freshmen, juniors. They toasted the medical personnel at Maidan. And the whole restaurant, all Ukrainians and foreigners, journalists and locals, rose and started applauding.
They will be fine, I am sure of that.

What next? I have no idea. All roads are open for them, they can live the way they want to. Now it’s up to Ukrainians to decide which country they want to live in. What kind of life they will build. Ultra-nationalist, moderate, liberal? Will they widen the gap between the east and the west of Ukraine? Or will they learn to live together?
The next few months will definitely be very trying. There will be a lot of fighting over the power, over euro-integration, there will be weird laws issued, old ones cancelled, there will be a fight for and against Russian language and so on. Looks like there is no way to avoid it. The ultra-rights will certainly claim their victory and they will be right, you’ve got to give them that. But for some reason I am sure that this country will not follow the nationalist path. Maidan was represented by all kinds of people and most of them were no nationalists. I do believe they will have enough strength and common sense to do things right.

However it is, the future of Ukraine is now in the hands of Ukrainians.
Arkady Babchenko,
“New Times”
Translated by Kathy Shabutsky

Как побеждал Майдан

По-моему, такого развития событий не ожидал никто. Ни сами протестующие, ни милиция, ни Кличко, ни Тягнибок, Яценюк, Парубий и прочее руководство Майдана, ни руководители силовых структур, ни Рада, и уж тем более такого поворота не ожидал Виктор Янукович. Мне кажется, все произошло само собой. Потому что одно событие зацепилось за друкое, все это за третье, клубок закрутился и вот уже митингующие, прикрываясь щитами, штурмуют Институтскую, а их убивает снайпер. И ни те, ни другие покае еще не понимают, как это все произошло. Вряд ли тут был замешана конспирология, появившаяся позже во множестве версий. Не было тут хитроумного плана. Так бывает. Собственно, так бывает именно чаще всего.
Правый фланг обороняющихся решил отогнать милицию перед торговым центром "Глобус", откуда те закидывали баррикады коктейлем Молотова и заливали с крыши брандспойтами. Атака была подготовлена. Сначала начался массированный обстрел камнями и бутылками, потом протестующие пошли вперед. Хотели всего лишь отогнать милицию. Но тут произошло то, чего никто не ожидал - милиция побежала. Вслед за своим левым флангом, теперь уже оголенным, побежали и милиционеры в центре. Протестующие побежали за ними. Центр и левый фланг баррикад, видя, что всё пришло в движение, пошел в атаку в сторону Европейской площади. Там стояли всего сто солдат внутренних войск. Они побежали тоже. Толпа побежала за ними. Сидевшие на баррикаде выше по Грушевского милиционеры, видя, что вэвэшники бегут, а за ними бежит толпа, тоже побежали и ушли вверх, к Кабмину. Протестующие заняли свою баррикаду, отгуда их отогнали несколько суток назад, и остановились.
     В Украинском доме оставались раненные милиционеры. Спустился полковник милиции, попросил дать возможность вывести своих. Ему такую возможность дали. На этом на Грушевского все и закончилось.
   Не закончилось на Институтской. Куда пошла небольшая часть наступающих. Там все развивалось по той же схеме - видя, что милиция бежит, побежали и те, кто стоял выше по склону во втором эшелоне. И отступили за бетонную баррикаду, построенную ранее. Но, отходя, они открыли огонь по наступающим. Которых было немного - человек двести, наверное. И около сорока из них - убили.



Двенадцать погибших принесли в гостиницу "Украина". Еще десять лежали на асфальте с другого конца Майдана перед отелем "Казацкий". И восемь на Крещатике, около КМДА. Все с огнестрельными ранениями. Большинство убитых - в голову. Кого могли, попытались опознать на месте. Потом отвезли в Михайловский монастырь, ставший и тылом, и лазаретом, и моргом Майдана.



Все произошло быстро. Новый расклад сил и изменившаяся обстановка стали понятны и осознаны только через пару часов. Затем наступила некая пауза. Милиция отошла на перекресток Институтской и Банковой, оставив пикеты у бетонных блоков. А протестующие начали вновь возводить баррикаду - под огнем, снайпер работал по ним периодически - и выставлять дымовую завесу. Все из тех же покрышек.
Медики оборудовали свой пост у угла гостиницы "Украина". На стене который дырки от пуль. Но на уровне метра от земли уже мертвая зона, здесь не достает. Вполне можно передвигаться пригнувшись.
Образовалась нейтральная полоса - метров пятьдесят шириной, с еще одной, возведенной когда-то протестующими и оставленной ими баррикадой посередине. К этой баррикаде кто-то периодически пытался пробраться. И кто-то, из нескольких человек, зажатых под нею утром, пытался оттуда выбраться под прикрытием дымовой завесы.




Я, оказывается, тоже туда дошел. Хотя хронологию событий в памяти восстановить так и не удалось. Если бы не несколько кривых фотографий, вообще так бы и не знал, что я там был. Но - когда, с кем?…
Кое-как помню только два момента. Как прятался за деревом и фотографировал двоих парней - смутно, но помню. От них до места, где убили людей, было два дерева. От меня - три. И еще помню, как парнишка в черной куртке, привалившийся спиной к баррикаде, вдруг вскочил и стартанул обратно на Институтскую. По левому флангу. Там метров двадцать всего. И потом надо нырнуть за бордюр. А ему все кричали "ложись, дурак!". И начал работать снайпер. По нему. Раза три или четыре. Но он успел. Добежал. Нырнул. Дым был еще совсем не сильным, но все же спас его.








Больше не помню ничего. Что там еще было, как ушел обратно, когда, с кем, что за медик у меня на фотографиях - ничего в памяти не осталось.
Знаю только лишь, что на этом пятачке в течение этого дня снайпер подстрелил еще четверых. Одного в живот.
Все выжили.

Ночь прошла в дежурстве на баррикаде с бригадой медиков. Женя, тридцать два года, травматолог. Из Днепропетровска. На белой медицинской жилетке с красным крестом написал маркером свои данные - адрес, телефон. Чтобы проще было опознать тело. Рассказывал, как вытаскивал и бинтовал людей под огнем. Как пять человек так и умерли у него на руках. Как ему пришлось делать выбор между двумя раненными - тем, которого он бинтовал, уже понимая, что тот умирает и помочь ему ничем нельзя, и тем, кого притащили чуть позже и тот мог еще выжить. И как оставил умирающего и взялся за второго. Как бинтовал раненного милиционера и понял, что убить его он все равно не сможет, хотя мысль о том, что надо всего лишь вколоть два шприца адреналина - и никто ничего не узнает, чуть не довела до сумасшествия. О том, как этим утром он уже шагнул за черту и почти полностью принял мысль, что живым он уже домой не вернется - второй раз ему живым из того, что творилось утром, не выйти.
- Зачем ты здесь?
- За детей. Понимаешь, это все равно делать придется. И если этого не сделаем сейчас мы, это придется делать лет через двадцать нашим детям. Но уже намного сложнее.
Эту мысль - если не мы, то придется за нас нашим детям - я слышал от многих.








А утром… Утром оказалось, что город стоит пустой. Войск в городе больше нет. Отошли. Растворились в неизвестном направлении. И милиции тоже больше нет, за исключением небольших отрядов у Рады и около Администрации. И власти в городе нет больше тоже.
И что делать дальше - стало совершенно непонятно. Протестующие готовились к новому бою и штурму правительственного квартала - и штурму уже серьезному, уже настоящей волйне - а утром выяснилось, что воевать не с кем, правительственный квартал стоит пустой.




Войска ушли. Институская, Грушевского, Шевковичная стоят совершенно пустые. Людей нет. Только сожженная техника на перекрестках. Лишь изредка попадаются одинокие прохожие. Вышедшая из подъезда пожилая женщина интеллигентного вида спрашивает, можно ли пройти по улице. Говорю, что можно. Она идет, петляя между сгоревшими "Камазами".








Светит солнце. Тепло. Ветерок пахнет весной. Ощущение послевоенного города полное. Грозный после штурма.
Около Рады оцепление из вэвэшников. Мальчишки. Срочники. Уставшие, чумазые, но - веселые. Довольные. Вполне дружелюбные. Просят сфотографировать их "для телевидения". Сфотографировал вот.





Там же стоит и водомет. Потрепали его совсем не сильно. Молотов хорош против БТРа - у того силовое отделение открыто, одна бутылка за башню и машина горит, как стог сена. Водомет герметичен. Зажигательная смесь его не берет.
Прошел по Грушевского, по Институтской. Дошел до того места, где убили людей. Метрах в тридцати всего от того места, где вчера сидел. Но их было не пройти.




Исковыряно снайпером все. Деревья, тумба. Видно, как он их убивал. Видно, как убивал, как они прятались за этой тумбой, как он ковырял эту тумбу, и как все-таки попал, как тащили, как вкалывали обезболивающее, как перетащили потом за стеночку, как вытаскивали затем в тыл… Все читается.





Кровь еще не впиталась. Земля жидкая от крови. Это не метафора.
И - шапка со сгустками. Опять.
И вот стоишь здесь, стараясь не наступать на жидкую землю, крутишь башкой, смотришь на этот синий дом, в котором вчера сидел этот снайпер и откуда он и убивал этих людей - метров сто, не больше, практически в упор стрелял - смотришь на солнце, на этот теплый ветерок, пахнущий уже весной, на улицу, открытую теперь для прохода, и не понимаешь…
Зачем? Ведь всего тридцать метров. И эти тридцать метров прошли уже и сами протестующие. Которые тоже стали выползать из-за баррикад. Вот они, стоят со своими щитами, дубинками и касками на этом вот самом месте. Молчат. Смотрят на жидкую бурую землю. Зачем? Ради чего? Чего добиться-то хотели? Ну все равно же: мы - здесь. Вот мы - стоим. Ну так на хрена тогда людей убивали?
Ощущение этой жидкой земли под ногами...
И еще - ботинок. Рядом с тумбой.
Тот один из десяти накрытых простыней погибших, который лежал вчера на Майдане, был именно без одного ботинка.
Это его ботинок.
Почему-то это оказалось очень важным.
Этот вот его ботинок.





Стреляли практически в упор. Метров со ста. Для снайпера это не расстояние.
Мне всегда была интересна психология таких людей. Что думал этот человек, убивая безоружных, пытающихся укрыться от его огня людей? Ведь он же видел, что они безоружные. Не мог не видеть. Что он думал, стреляя по ним? Что представлял? Кем были для него эти убитые им люди? Просто мишенями? Целями? Или врагом - настоящим эталонным врагом без обременений, которого нужно убивать в любом состоянии? Ненавидел ли он их по-настоящему, или просто выполнял свою работу, отщелкивая одного за другим? Верил ли, что спасет Родину, оставался ли верен присяге и приказу, или наоборот, с радостью перешагнул ту черту, знакомую любому солдату, используя свой выпавший ему шанс убить человека, когда тебе за это ничего не будет? Спасал уже свою жизнь?




И да, чтобы сразу закрыть тему об оружии. У протестующих оно - было. Это не безобидное блеяние в загоне с шариками, за три месяца Майдан превратился в полноценную настоящую революцию, с поставленной целью - свержение воровской нелигитимной узурпационной власти, и оружие на Майдане - было. Все взрослые люди, все все понимают.
Сколько? Я думаю, больше сотни единиц. Вряд ли тысячи, и, скорее всего, больше, чем десятки. Точнее вред ли кто скажет. Из загашников их так и не достали.
Использовалось ли оно? Да. Единичные случаи использования - были. Еще раз специально повторюсь - несмотря на некое количество стволов в лагере, использовались из них ЕДИНИЦЫ. Массового применения не было. Майдан до последнего сдерживался от открытия огня. И взялся за оружие только в последние двое суток. Но если бы это продлилось дольше, то понятно, что здесь была бы уже полноценная война.





Точно я могу точно сказать только про два случая. Один на баррикадах, в ночь с девятнадцатого на двадцатое, когда человек стрелял из "Сайги" с баррикад. Да, по милиции. И еще один - по водомету. Из нарезного. Видимо, тогда же. Остальные два или три случая зафиксированы на камерах журналистов.




Водомет этот я увидел около Рады, когда милиция уже отошла. Пять пулевых пробоин. Калибр - не меньше 7,62. Нарезное. Можно предположить, что стреляли из охотничьего карабина "Тигр". Одна во фронт по центру кабины, одна в дверь водителя на уровне ног и три по кузову.











Еще один водомет, тоже "Камаз", обстреляли два раза - также по центру кабины и в верхний правый угол лобового стекла, под фару-искатель. И пара пробоин на "Урале".
Водомет шел сверху с Институскиой левым боком к баррикадам, и пробоины тоже с левого бока. По характеру пробоин можно предположить, что цели убивать у стрелка не было. Бил по ногам - центр кабины и дверь - и по фаре (лобовое стекло).
Водомет этот протестующие угнали потом от здания МВД Украины. Сейчас он стоит на Майдане. Можно пойти посмотреть.




Второй водомет тоже угнали. Затем и два "Урала". В Мариинском парке,откуда завезенные туда титушки бежали первыми, нашли большое количетсво заготовленных флагов "Партии регионов". Тепреь протестующие ездят на них по улицам "Киева" и скандируют победу. А сзади к машинам привязаны десятки флагов "ПР" и ими они подметают улицы.








И - просто поразительно, как все посыпалось за одни сутки. За ночь. Вся эта махина с гегемонией "Партии регионов" в Раде, с "Беркутом" и титушками, с ввшниками и бандитским строем, с узурпированной властью и бандитскими ставленниками на местах - все посыпалось и првратилось в труху разом, за одну ночь. Из "Партии регионов" депутаты побежали массово, "Беркут" сел на пятьдесят автобусов и со словами "Захарченко нас предал, пошли вы все к черту" с визгом покрышек унесся в Симферополь, Янукович прыгнул в самолет и долго кружил по границам, пока не осел в Харькове, Допа и Гепа провели съезд и бежали в Россию, запертый на своей базе киевский "Беркут" сидел за забором и лишний раз боялся чихнуть, пока ему не выделили коридор и под конвоем, чтобы на разорвали на улицах, не отправили в аэропорт.





А по резиденции в Межигорье и по дворцу генпрокурора Пшонки теперь ходят экскурсии.
- Дивитесь, люди - вот они, наши гроши.











Редакция ставит мне задачу написать протрет праворадикального протестующего. Того самого молодняка из "Правого сектора". А я хожу по улицам, по баррикадам, и понимаю, что писать уже не о ком…. В общем, вот портрет правых радикалов - их больше нет. Они все либо в лазаретах в Михайловском, либо в моргах. Повыбивало.











Теперь состав протестующих сменился кардинально. Громких скандирующих малолеток с флагами УНА УНСО больше не встретишь. На смену им пришли мужики зрелого возраста. Помятые,чумазые, с хрипотцой, смолящие "Приму". И рядом с ними, плечом к плечу - хорошо одетые люди с высшим образованием. Один запомнился особенно - общался по-английски с американским корреспондентом. Показывал ему свои фотографии - как прятался за трупами под обстрелом. Потом дал ему свою визитку. На баррикаде. Под беспокоящим огнем снайпера. В тридцати метрах от того места, где вчера убили десять человек.
Как сказал кто-то из коллег - что ни "бандеровец", то с высшим образованием.

















А ведь предупреждали же. Ведь говорили же: "душу й тило мы положим за нашу свободу. И докажем, що мы, браття, козацького роду".
И они не обманули. Сдержали свое обещание. Положили свои душу и тело. За свою свободу. С палками и фанерными щитами пойдя на автоматы.
И доказали. Что они - козацького роду.





Я не знаю, почему эти погибшие так меня зацепили. У нас сволочная профессия, и цинизм - обязательная её составляющая. Без этого никак. Иначе нельзя. Но эти погибшие зацепили очень сильно. Как давно уже не цепляли смерти людей. А ведь я даже не видел их. Не знаю ни их лиц, ни их имен и фамили, ни разу не пересекался с ними. Не видел выражения глаз. Я даже не видел, как они погибли - это произошло без меня, не на моих глазах. Тогда почему?
Может быть, потому, что они умерли за то, за что готов умереть и я сам? Потому что мне понятны их идеалы и их тяга к свободе? Потому что они - такие же, как я? А я - такой же как они? И тоже готов.
За своих детей. Потому что если не мы - то разгребать придется нашим детям. Уже намного тяжелее и намного дольше. Но все равно - придется.
Потому что рабов до раю не пускают.








После победы в одном из ресторанчиков неподалеку собрались медики. Пили. Отмечали свое выживание. Это не был праздник. Это была горечь. Все совсем еще молодые парни и девчонки - совсем, студенты еще, многим нет и двадцати. Подняли тост за медиков Майдана. И тогда весь ресторан - все местные посетители, все журналисты, украинские и иностранные, официанты, все, кто был там - встали и аплодировали им. Стоя.
















Все у них будет в порядке. Я уверен.

Что дальше? Совершенно не представляю. Все дороги открыты, по какой пойдут, так и жить. Теперь только от украинцев зависит, какую страну они построят. Ультра-националистическую, умеренную, демократическую. Будут ли пестовать разрыв между востоком и западом или научатся все же сосуществовать вместе.
Ближайшее время будет, безусловно, не самым приятным. Грызня за власть, евроинтеграция-антиевроинтеграция, принятие странных законов, отмена ранее принятых, борьба за русский язык, борьба против русского языка и так далее. Это, видимо, неизбежно. Ультрас, безусловно, заявят о своих правах на победу - и, надо признать, совершенно заслуженно. Но мне почему-то кажется, что по ультра-националистическому пути эта страна все же не пойдет. Там был весь срез общества, и многие из них, даже большая часть, пожалуй, не разделяет крайне правых взглядов. Думаю, у них достанет выдержки и разума сделать все так, как надо.
Как бы там ни было, будущее украинцев зависит теперь только от них самих.




Аркадий Бабченко
"Нью Таймс"
Полная версия http://starshinazapasa.livejournal.com/763440.html

В рамках проекта "Журналистика без посредников".
Как обычно, кто считает нужным, сколько считает нужным.
Либо перевести с любого терминала или банкомата, а также в отделениях "Евросети", "Связного", "МТС", "Альт-Телеком", просто набрав или продиктовав кассиру Яндекс.кошелек номер:
410 011 372 145 462
Для пользователей WebMoney кошелек номер:
R361089635093
Кому удобней QIWI - номер:
+7 916 503 13 73
В Сбербанке карта номер:
4276 3801 0488 9691
Для пользователей MasterCard, VISA и Maestro карта номер:
4276 3801 0488 9691
Либо просто кинуть на телефон
8 915 237 41 78
В PayPal для рублевых переводов пользователь babchenkoa1@gmail.com

Для переводов в евро и долларах вот такая вот кнопка

Спасибо